MediaLaw

Эмиль Джураев – политолог. В интервью мы обсуждаем последние тенденции во внешней и внутренней политике Кыргызстана.

— В последнее время Кыргызстан словно живёт в какой-то новой реальности, и принципы демократии, свободы слова, митинги — это как будто в далеком прошлом. Есть ли у вас такое ощущение, что сейчас мы живем в новой реальности?

— Определённо, ощущение беспокойства и неопределённости есть, однако, я бы сказал, что в Кыргызстане мы всё время пребываем в такой же борьбе, в отстаивании всего того, что вы сейчас назвали. Та демократия, которую мы успели хоть сколько-нибудь увидеть, никогда не давалась нам задаром, и в этом смысле то, что сегодня происходит, в принципе, для многих людей вполне знакомо. Для тех, кто непосредственно занят активно в гражданском поле, вникают в политические процессы, конечно, сейчас есть с чем сравнить: кто-то вспоминает 2008 год, кто-то вспоминает ранние двухтысячные. Но на самом деле, если очень чётко и строго сравнивать, действительно, у нас сегодня есть что-то новое, возможно более серьёзные угрозы, чем было доселе.

— Когда я говорю новая реальность — это борьба власти с любой критикой, инакомыслием, попытка закрутить гайки для СМИ и, конечно, обвинение запада и НПО. А как вы охарактеризуете эту новую реальность?

— Я замечу ваше слово «инакомыслие», которое на самом деле сейчас в обиходе у нас чуть ли не как совершенно нормальное, легитимное слово. А мне помнится, когда мы обрели независимость, в ранние годы, такие понятия, как инакомыслие и «враги народа», мы понимали, как отголоски репрессивного режима, отголоски советского авторитаризма, сталинских репрессий. Сейчас мы воспринимаем это чуть ли не как само собой разумеющиеся понятия, и это очень печально. Мы уже научились принимать и слышать эти слова и не вздрагивать. А так на самом деле, когда я говорю, что это волнообразное явление, подъём авторитарных веяний знакомы, как раз имею в виду, что при каждой власти, при каждом президентстве, у нас происходит такое явление: сначала приходит президент с обещаниями демократии, защиты прав, соблюдении свобод граждан. А как только этот президент и его круг укрепляют свою власть, они начинают взвинчивать гайки, укреплять вертикаль власти, и в этом, на самом деле, есть некая закономерная цикличность. Нынешняя власть уже пришла с этим набором, у них рецепт с первых дней был не столько укрепление свобод граждан, сколько железный порядок, ответственность на одном человеке, под лозунгами: “Долой безответственность, долой хаос, анархию!” И в отличие от и Акаева, и Бакиева, и тем более Атамбаева, у нынешней власти это закручивание гаек началось уже с самого начала, и в этом они усвоили уроки прошлых лет и прошлых президентов, и поэтому они поступают так, как сейчас мы наблюдаем.

— Сейчас на повестке дня в парламенте — обсуждение трёх, как мы называем, “драконовских” законов. Это законы о СМИ, об НКО и об “иноагентах”. Все эти законы списаны с российских. С какой целью именно продвигаются эти законы?

— Во-первых, списывание законов у России — это некая законотворческая болезнь, которая у нас наблюдается уже много лет. И до этих трех злополучных законопроектов у нас ловили людей на плагиате, мы находили законопроекты, где забывали заменить слово «Россия» на «Кыргызстан», и таких случаев было достаточно много. Это с одной стороны, абсолютная бездарность писателей, авторов этих законопроектов, которые настолько обленились и не могут свои документы воспроизвести, что просто плагиатизируют у другого государства. Но именно эти законопроекты: закон о СМИ, закон об НКО и эти поправки в закон об НКО касательно иностранных представителей – это, мне кажется, действительно, части одного целого, и это одно целое — попытка прикрыть все возможные пространства, возможности выражения недовольства, публичного артикулирования критики властей, властной политики, и, в конце концов, что наиболее важное для власти — это закрыть те лазейки или возможности, через которые может мобилизоваться гражданское недовольство, протест. В этом они считают, что усвоили и поняли урок прошлых лет, и затыкают все эти возможности на начальном этапе. Это крайне ошибочный подход. Власть, думая, что усвоила урок, всё-таки для себя делает не те выводы и заключения.

— 32 года назад развалился Советский Союз. 32 года худо-бедно мы строим свою независимость, и в плане демократии, свободы слова мы добились больших успехов. А получается, буквально за два с половиной года новой власти, мы как будто бы поменяли путь развития от демократии к авторитаризму, и появилось очень явное сближение с Россией. Скажите, пожалуйста, почему мы идем по их лекалам? Это происходит, потому что у власти — политические маргиналы, которые не могут сами построить стратегический путь независимости для Кыргызстана или просто есть, действительно, какие-то выгоды для сближения с Россией, которых мы не знаем?

— Это очень серьёзный вопрос. Когда мы говорим, что мы стали независимым государством, и каждый год празднуем это событие 31 августа, у меня такое ощущение, что независимость для нас ограничивается помпезностью церемонии, праздниками и битьем себя в грудь. Но более глубоко и сознательно мы ещё не совсем дошли до значения этого слова. Независимость — это ответственность, это ещё не повод для праздника — обретение независимости. Это просто описание того политического, юридического состояния, которое государство обретает, получив признание другими государствами мира нашего существования, как отдельного государства, но сами, внутри государства, мы, наверное, всё ещё пребываем в совсем непонятном, неопределённом состоянии, можно сказать, инфантильном. На самом деле, как государство, как общество, и это не только про власть, мы не совсем дошли до истинного значения слова и понятия «независимости». И в этом смысле, то, что государство, власть, лидеры государства делают, какие векторы нашего взаимоотношения выбирают, будь это с Россией, с Китаем или сближаются в последнее время в риторике с Узбекистаном или Казахстаном, во-первых, не совсем соотносится с «независимостью», и, во-вторых, мы не совсем определились каким государством, каким политическим режимом мы хотели бы стать или какой режим у нас должен работать. Хочу подчеркнуть причастность именно общества, граждан: ни в каком государстве, ни в какой стране люди, наделенные властью, добровольно, особенно когда их граждане не просят, не станут отдавать сильно много власти, или голос, или свободу гражданам. Должно быть некое противодействие, должно быть некое равновесие между тем, что граждане требуют, и то, что государство, власть может дать в смысле свободы, прислушивании к чаяниям, требованиям граждан. За последние два года, у меня ощущение, что наше общество подустало активно требовать, выходя на площадь, трубуя во всех общественных пространствах свои свободы, и вместо этого у нас созрело и обрело голос то общество или та часть нашего общества, которая в принципе никогда сильно не задумывалась, что такое демократия, зачем нам эта демократия, зачем нам эти права, потому что многие в нашем обществе всё ещё не совсем ощутили на своей коже, на себе те опасности и риски, которые несёт в себе настоящая авторитарная власть. Потому что до сих пор мы на самом деле фактически больше жили в свободном, демократическом обществе, хоть и очень плохо управляемым. А сейчас эти голоса, не совсем приветствующие или радеющие за демократию, задают тон, и это для нынешней власти крайне удобно. Поэтому стоит вопрос того, чтобы у нас более широко и в обществе, и среди бюрократического класса появилось понятие для чего и с чем потребляют демократию, почему это не просто разные слова, привнесённые к нам с запада, и почему отворачиваться и так легко сдаваться от принципов и идеалов демократии грозит для нас реальными испытаниями.

— Не случайно, когда критикуют людей, журналистов, которые что-то пытаются рассказать, донести, называют «бузуку», то есть они всё время что-то баламутят, заставляют народ немного думать, и поэтому такое неприязненное ощущение к ним. И тех людей, лидеров оппозиции, которые пытались что-то донести, нейтрализовали “Кемпир — Абадским делом”. Россия тоже не сразу пришла к тому состоянию, в котором она сейчас пребывает: годами выжигалась это поле гражданского общества, и уничтожались независимые СМИ. А мы этот путь прошли за какой-то год. Скажите, пожалуйста, что ждёт Кыргызстан, если эти драконовские законы, перенятые от России, будут приняты у нас? Каким будет Кыргызстан?

— Если эти очень негативные и неправильные законопроекты станут законами, это, конечно, в первую очередь заметно усугубит состояние общества, гражданских прав, возможностей граждан выражать свои мысли, особенно, выражать своё недовольство какой-либо политикой, какими-либо явлениями в обществе. Важность свободы заключается ведь в том, чтобы выражать недовольство и протест — это очень важно понимать, потому что когда нас называют «бузукулар», вечно недовольными, возникает вопрос: а как вы хотели? Вы хотели, чтобы свобода выражалась в том, чтобы восхвалять власть или только в ладоши хлопать, выражать благодарность и соглашаться? Для этого свобода не нужна. Для того, чтобы восхвалять и соглашаться, свобода не нужна. Такое как раз было в том же Советском Союзе, мы были счастливые, всегда только праздновали. А свобода, по сути, что в Кыргызстане, что в Китае, что в Америке, означает возможность не соглашаться. Этой свободы на самом деле станет гораздо меньше с принятием этих законов. А другое дело, что как только мы говорим перенятие законов, всяких стандартов, подходов и политик из России в Кыргызстан, люди могут заблуждаться, думать, что одни и те же законы могут работать тем же образом, что они работали где-то в оригинале. В России почему это всё случилось у Путина, почему за 24 года у него получилось буквально все общество заткнуть? Потому что Россия очень большая страна, и мобилизовать протесты, организовать и быть услышанным для недовольных гораздо труднее, чем в Кыргызстане, где общество легко мобилизуется, готово открыто выражать свое недовольство. У нас нет того раболепия перед правительством, депутатами, которое в разных странах существуют. Кто-то говорит, что сакральность власти у нас исчезла, стёрта, мы не умеем даже уважать. Действительно у нас есть перекосы, например, мы даже словами можем выразить неуважение, если сильно не довольны. Но это на самом деле является той критической разницей, которая есть между Кыргызстаном и Россией, и думать, что те же стандарты и законы могут таким же плодом обрастать в Кыргызстане, как и в России – это, как минимум, аналитическая недальнозоркость. То есть у нас такое невозможно. Я почти уверен, что тот результат, который достигнут властью Путина в России, в Кыргызстане – недостижим. На короткое время это возможно, но в дальнейшем, я уверен, мы вернём эти свободы. Я уверен, что и власть поймёт, что для Кыргызстана эти законы не приемлемы и не применимы. У меня ещё теплится надежда, что эти бурные дискуссии, дебаты, которые сейчас происходят по поводу этих законопроектов, на самом деле разбудят у людей во власти понимание того, чего мы лишаемся, какие ещё большие риски мы закладываем себе на будущее с принятием этих законов против воли тех, которых эти законы касаются, при аплодировании тех, которые изначально никогда особо не вникали в суть этих свобод и этих пространств.

— Недавно в Бишкеке был отменён концерт группы БИ-2, которая выступала против войны в Украине и признана в России иностранным агентом. В КРСУ, самом крупном ВУЗе Кыргызстана, провели чистки и уволили преподавателей, которые также выступали против войны в Украине. Получается, Россия уже влияет на нашу повестку дня и уже продвигаются интересы России у нас?

— Интересы России у нас продвигаются довольно плотно и давно. В истории с КРСУ меня удивило больше, что вообще в КРСУ нашлось то небольшое количество голосов людей, которые были против этой войны. Для российской власти это, конечно, не приемлемо сейчас. Я всегда считал, что в КРСУ очень твёрдое засилье российских политических интересов. Я знал позицию Анэса Гургеновича, но так, чтобы это поднялась до такого уровня, что в России решили такое, не предполагал. Я уверен, это решение, принято Российской стороной. И проблема ещё больше системная, что в случае с КРСУ мы изначально уже закладывали возможность такого влияния и интервенции с российской стороны в работу этого университета. Поэтому меня это не удивило. Касательно группы БИ-2 — это гораздо более тревожно для нас, потому что если у нас обычные культурные, социальные, общественные явления и события подпадают под контроль российских служб безопасности, надзора, то это, действительно, уже получается, мы даём возможность свободно претворять и продвигать свою политику другой стране на нашей территории, среди нашего общества. Есть гораздо другие более серьёзные явления. Например, сейчас у нас согласно судебным решениям нельзя протестовать, организовывать демонстрации, митинги и марши в Бишкеке, кроме парка имени Горького. А это как раз произошло после начала войны в Украине и после череды небольших акций протеста у российского посольства, у нескольких других мест. И наши же власти, в диалоге, в телефонных переговорах с российскими коллегами решили, что это каким-то образом подрывает общественную безопасность в Кыргызстане, в Бишкеке. Дальше – больше: уже это судебное решение оказалось очень выгодным и для наших внутренних политических процессов. Это очень важно для нас осознавать. Чтобы этого не было или чтобы мы наконец-то пережили этот уровень независимости, этот уровень контролируемости явлений, процессов в Кыргызстане российскими властями, нужно в какой-то момент всё-таки принять на себя тот риск, который может быть, если мы не пойдём на поводу у российских коллег, наконец мы и для себя, и для России, твёрдо скажем, что для нас является независимостью и суверенным правом принятие решений для этого государства этим же государством, в этом обществе. Если этого не произойдет, то, действительно, то, о чём мы говорили выше — о своей суверенности, независимости, мы можем совершенно незаметно для себя абсолютно потерять.

— Мы много лет строили парламентскую демократию, и, в принципе, это была для Кыргызстана очень даже неплохая форма правления. Хотя у нас и были различные склоки, споры и горячие дискуссии, это было в парламенте, и это было полезно для общества. Но некоторые депутаты нынешнего парламента своими нелепыми инициативами, даже вредоносными и антинародными, перечёркивают вообще все усилия по построению парламентаризма. У меня такая мысль: может быть, это вообще какие-то умные политтехнологи работают над тем, чтобы саму идею парламентаризма для Кыргызстана уничтожить, чтобы показать, что мы не можем жить при парламентаризме, и пусть у нас будет единый хан, и он нами управляет. Что думаете по поводу такой конспирологической идеи?

— Политтехнологи — это такие существа, которые в последнее время в политике во всех странах присутствуют, и поэтому исключать их роль я не берусь. Но я бы сказал, если бы их не было вообще, то мы бы всё равно пришли к этой ситуации. Потому что тот парламентский эксперимент, опыт парламентского управления, который у нас был в самом серьёзном смысле с 2010 по 2020 год — два созыва парламента, при всех его позитивных данных, превалировало для широкой общественности его склочность, скандальность и неустойчивость коалиции большинства, от которого дальше формировалась исполнительная власть, поведение партий, их зыбкость. В парламенте, где депутаты могли перепрыгивать из одной партии в другую, быть в одной фракции, но голосовать от другой фракции — это всё привело к очень негативному восприятию, уже устоявшемуся среди общества, что парламент у нас превратился в некий базар, где торгуются портфелями и решениями и так далее.

Большую часть ответственности за это негативное восприятие парламента я бы всё-таки оставил политическим партиям и их лидерам, которые эти два созыва были в парламенте, и вместо того, чтобы наилучшим и наиболее эффективным образом показать, на что хорошее способен парламент и парламентская форма правления, наоборот, своими краткосрочными, сиюминутными интересами снизили институт парламента в крайне неприятный эксперимент. Поэтому, когда власть оказалась в руках нынешнего президента, Жапарова, и Камчыбека Ташиева, уже почти ничего не оставалось, как просто огласить то, что у людей и так было в умах. Но, что всегда важно, мы всегда говорим о некоем институте или подходе, методе правления, но всегда имеем в виду свой кыргызстанский опыт парламентского правления, в конкретных годах.

Настоящий хороший опыт парламентского правления, который на самом деле способен охватить весь спектр интересов в обществе, который наиболее гибко и толерантно учитывает все интересы в обществе и может претворять руководство общества в жизнь, на самом деле приемлем и нужен Кыргызстану. Однако тот негативный шлейф, который шёл у нас, особенно в последние годы шестого созыва, после 2015 года, использовали, и сейчас, к сожалению, у нас институт политических партий как таковых уже почти полностью поломан. Парламент стал просто прислуживающим и послушным институтом у исполнительной власти, в первую очередь, у президента. Иногда бывают проблески, моменты и сигналы, когда вдруг парламентарии чувствуют свою роль, как самых главных, высших представителей общества, народа, которая, кстати, прописана у нас в Конституции, и бывают способны говорить голосом парламента, а не вторить эхом кабинета президента. Поэтому нам нужно это пробуждать и среди парламентариев, и среди политических партий. Они должны сами себя каким-то образом проявлять в лучшем свете. И, наверное, только таким образом мы можем вернуться. То, что сейчас у нас творится, то что у нас в новой Конституции прописали, где вся ответственность должна сводиться в один центр, и во главе которого сидит президент, никогда не приводило к хорошему результату вообще, в других странах тоже. А в нынешней ситуации у нас в стране мы лицезреем, что мы написали такую Конституцию, где никто на самом деле не отвечает ни за что. Президент, взяв на себя всю полноту ответственности формально, на словах, на самом деле не несёт такой ответственности, и в Конституции конкретных слов даже нет про то, что президент перед кем-то отчитывается.

— Если ещё посмотреть на последние тенденции, президент и глава ГКНБ каждый месяц открывают новое здание для спецслужб, для силовиков. То есть, получается, они делают упор на силовой блок, одновременно затыкая рты независимым СМИ, журналистам и критикам, то есть мы все молчим, мы не можем критиковать, мы не можем рассказывать куда нас ведут, какие незаконные вещи делают и так далее. Вы считаете, такая стратагема будет успешна для нынешней власти? Как это повлияет вообще на состояние демократии и на жизнь простогонарода?

— Если у нынешней власти всё-таки ещё теплится желание построить демократическое государство, общество и режим управления, то, конечно, всё то, что мы сейчас наблюдаем, очень негативно будет влиять на эту цель, это не ведёт к демократии. Я заострю внимание на кое-чем другом. Те методы, которые сейчас используются: повсеместные открытия офисов ГКНБ, усиленные методы и режимы контроля над СМИ и НПО, продвижение законопроектов, о которых мы говорим — это всё вылезет в очень серьёзную копеечку для государства, для бюджета. Мы должны хотя бы на таком уровне для себя делать расчёты, что все эти меры несут серьёзный экономический ущерб, негативно влияют на бюджет государства, потому что ГКНБ полностью финансируется из госбюджета. Может, конечно, есть другие не называемые спонсоры, и в какой-то момент мы узнаем об этих спонсорах. Но вообще все государственные институты, тем более институты по безопасности и правопорядку, непосредственно спонсируются, оплачиваются через государственный бюджет. Если их штат будет так расти, то, соответственно, будет расти и их содержание. Если мы будем бесконечно контролировать и вести надзор над деятельностью СМИ, НПО и НКО, то, соответственно, этот надзорный контроль тоже будет стоить денег. И если будет настолько сильный контроль и надзор над НПО и СМИ, ввиду чего многие независимые серьёзные организации могут даже закрыться или сократить свою деятельность, соответственно, опять же в общую экономику Кыргызстана будет втекать гораздо меньше денег, а это только экономическая часть. Политическая и юридическая части — это гораздо ещё более сложное. Меня вообще удивляет, что у нас чуть ли не каждую вторую неделю или месяц открываются новые здания ГКНБ, и подают это, как самую позитивную, радостную новость, и публика хлопает и радуется, что ещё больше надзирателей станет, они будут ближе к нам сидеть и прослушивать. Я вообще не понимаю, как в нашем обществе можно радоваться очередному зданию ГКНБ? Красота здания – это, конечно, хорошо, но я очень надеюсь, что даже при этой же власти многие эти здания ГКНБ всё-таки перепрофилируют под что-то другое, нежели под институт, который по сути является институтом по надзору за каждым шагом и движением каждого гражданина.

— Часто, мы, журналисты, когда обсуждаем последние события, удивляемся такому феномену, что 30 лет мы боролись за свободу слова, мы давали площадку для оппозиции, у нас вроде бы так развилось демократическое общество, гражданское общество, но мы все эти завоевания буквально за этот год потеряли. Может быть, действительно, путь демократии был для нас ошибочный? Может быть, нам всё равно нужно к чему-то большему присоседиться, то к Кокандскому ханству, то к Советскому Союзу, а сейчас многие пытаются к Российской «Империи»? Как вы думаете, получается, это всё был призрачный путь к демократии, мы обманулись?

— Нет, я бы так не сказал. Во-первых, где бы не зарождались демократия, демократические отношения в обществе, они всегда строятся через борьбу, так гладко сразу они не срабатывают. Во-вторых, они постоянно требуют трезвой защиты, и в той же Америке, где каждый день защищают демократию, свои голоса, и в других странах тоже. В-третьих, мы уже успели вкусить “плодов демократии”, смогли поесть, попить, почувствовать — это уже серьёзный результат. Получив все эти позитивные результаты, плоды демократии, мы по крайней мере представляем, каким образом авторитаризм будет отличаться от того, что у нас было в более хорошие времена. В-четверых, даже то, что сегодня вы говорите, что у нас эту демократия уже почти отняли, это тоже, мне кажется, процесс установления, укрепления или утрамбовывания демократических процессов. Я не теряю веру в то, что с демократией мы ещё не прощаемся. Те подходы, методы и законы, которые сегодня мы видим, как антидемократические, на самом деле, очень скоро либо должны будут поменяться, либо свернуться, либо сам народ, когда почует эту невыгодность автократической власти, сможет всё это изменить. То есть это постоянное развитие. У нас некоторые люди говорили, особенно, смотря на 2005 или 2010 год, а потом 2020, что у нас в Кыргызстане демократический процесс и явления идут в быстром ритме. Мы как спринтеры: очень быстро разбегаемся, очень быстро собираемся, очень быстро что-то ломаем, меняем, а потом уходим, теряем силы, уходим отдыхать. А демократия невозможна в ритме спринта. Я даже чувствую, что нынешние, не очень мажорные времена — это тоже возможность для нашего гражданского общества, для граждан вообще, научиться более терпеливо, поступательно и с постоянством отстаивать свои права, потому что спринтом можно только поменять власть, и мы уже три раза это видели. Но дальше нам нужен марафонский ритм, чтобы выдерживать то, что мы получили, и чтобы качественные изменения происходили.

— Россия сегодня — страна изгой, страна, с которой опасно иметь какие-либо отношения, экономические или даже дружеские. Но среди наших обывателей по-прежнему крепок миф, что раз уж у нас многовековая общая история, то и дальше нам нужно двигаться в одной парадигме. Как вы думаете, когда произойдёт прозрение масс и понимание реальной картины действительности?

— Это сейчас самый важный интеллектуальный вопрос перед нашим обществом. Россия сейчас, действительно, страна, которая ведёт агрессивную войну против братского и для себя, и для нас, народа Украины, и в результате этой затеянной войны и агрессии, Россия сейчас изгой, и с ней очень близко сотрудничать, это не столько даже опасно, сколько морально предосудительно. Мне кажется, наша власть сейчас ведёт диалог, постольку, поскольку мы очень близко, тесно связаны с Россией, и нам даже физически очень трудно было бы просто взять и начать вести более независимую политику. Я бы даже сказал, что в Кыргызстане власть сейчас не пророссийская сама по себе. У нас было руководство в стране, которое было гораздо более пророссийским по своему разумению, пониманию и складу. Сейчас, если наша власть выглядит пророссийской, то только потому, что так приходится в виду сложившейся ситуации. Понятно, что, когда у нас будет возможность диверсифицировать, разнообразить наши экономические, политические и отношения по безопасности, наша власть будет открыта для таких разнообразных, разновекторных отношений. Сейчас для этого у нас нет возможности. Как раз из-за этой войны Кремль ещё более туго, ещё ближе и теснее ведёт разговор с нашими властями. Поэтому стало ещё труднее, чем раньше вести более нейтральную и более хладнокровную позицию по отношению к Кремлю, вследствие чего у нас происходит то, что происходит. У нас в обществе, ввиду многих причин, факторов мигрантов, культурного и информационного серьёзного влияния, появилась уверенность, что Россия воюет то с НАТО, то с Америкой, то с коллективным западом, а Украина – это просто поле боя и так далее. Это всё из-за того, что у нас нет понимания того, что реально там происходит. Когда это может измениться? Мне кажется, когда власть поймёт всю серьёзность информационной безопасности. Пусть на дипломатическом уровне, на уровне первых лиц ведёт свой диалог, но информационную безопасность мы должны уже для себя отстаивать. Это значит, чтобы наши граждане, когда они думают о процессах в мире, исходили из интересов нашего общества, нежели из интересов российского общества или из интересов власти Кремля, что мы сейчас и наблюдаем. У нас очень много говорится о вечной дружбе, о братских народах, многовековых отношениях, но на самом деле, если мы чуть-чуть приоткроем завесу истории, мы поймём, что у нас нет этой многовековой истории взаимоотношений. Если и есть эти глубокие взаимоотношения, то они крайне чёрно-белые, не полностью розовые. У нас очень много страха, очень много негативного. То есть мы должны более трезво, без праздности, без навязанных нам Коммунистической Партией лозунгов, строить свои представления об истории, об отношениях между странами, более трезвые для себя и своих интересов. А это как раз приводит нас к свободному обществу, гражданскому обществу, свободным СМИ, свободной аналитике, свободному критическому мышлению. Наличие всего этого на самом деле было бы очень серьёзным стратегическим подспорьем для власти, чтобы наша власть имела некий фундамент, на котором можно строить по-настоящему независимую, не привязанную к другой стране, политику. Если мы будем затыкать всю эту свободу, мы, ни самопонимание, ни самосознание не обретём, и у власти будет гораздо меньше возможностей для манёвра на международном попроще.

— От имени журналистов я хочу сказать, что, мы, независимые СМИ, готовы информировать именно с точки зрения интересов Кыргызстана, именно сейчас, когда мы хотим в полный голос говорить об интересах Кыргызстана. Но именно сейчас нас затыкают. Поэтому, конечно, я надеюсь, что ваши прогнозы о том, что всё-таки разум возобладает, и будут отклонены эти законопроекты, будут реальностью. Спасибо большое за интервью!

Интервью вела Лейла Саралаева

http://nlkg.kg/ru/interview/emil-dzhuraev-ya-ne-teryayu-veru-v-to-chto-s-demokratiej-my-ne-proshhaemsya